Эдвард Григ (1843–1907)

Ноктюрн из цикла «Лирические пьесы», соч. 54 № 4

1891

К жанру фортепианной миниатюры норвежский композитор Эдварда Григ обращался на протяжении всей жизни. Лирик по природе и прекрасный пианист, в течение тридцати с лишним лет он создавал своеобразный дневник — десять тетрадей «Лирических пьес». Здесь — народные сценки, пейзажные наброски, пьесы-настроения, жанровые зарисовки. Ноктюрн из пятой тетради живописует момент рассвета, когда развеиваются сумерки, появляются солнечные лучи, начинают щебетать птицы. Восторг сиюминутного наслаждения красотой раннего утра вплетается в сожаление от прощания с ночью — временем самосозерцания, самопознания.

Художник Ростислав Барто полюбил музыку Грига с детства. В его сознании она навсегда осталась связанной с внимательным изучением природы, изменчивостью ее состояния, ее красок.

Дмитрий Шостакович (1906–1975)

Адажио из балета «Светлый ручей», соч. 39

1935

«Светлый ручей» Шостаковича — третий и последний балетный опус композитора. Столичные артисты приезжают на праздник урожая в кубанский колхоз, происходит неожиданная встреча старых знакомых, закручивается любовная интрига. Молодой агроном Пётр тайно встречается с Танцовщицей, не подозревая, что под маской прячется его собственная жена, ради замужества отказавшаяся от карьеры балерины. Легкую, ироничную, задорную, порой гротескную музыку оттеняет нежное адажио, ноктюрн с солирующей виолончелью.

Попытка создать классическую комедию положений на колхозный сюжет пришлась по душе публике — уже через полгода после премьеры в Ленинграде спектакль появился и на сцене Большого театра в Москве. Но власть не приняла образ советского человека, показанный в сельском водевиле. Статья «Балетная фальшь» в газете «Правда» на долгие годы прервала сценическую жизнь балета и нанесла оглушительный удар по его создателям.

Александр Мосолов (1900–1973)

Туркменская колыбельная для хора a cappella, соч. 33а

1930-е

Советский композитор-новатор Александр Мосолов лучше всего известен симфоническим фрагментом «Завод», где он выразил идею музыки машин. Борьба с формализмом изменила судьбу композитора: после травли в печати он был арестован и отправлен в ссылку, а исполнение его музыки было запрещено. В поисках компромисса с властью в 1930-е годы Мосолов обратился к фольклору и уехал в Центральную Азию для полевой работы. В этом жанре ему удалось создать подлинные шедевры, не лишенные острых гармонических находок. Один из них — «Туркменская колыбельная для хора a cappella» — проникновенный ноктюрн, отрешенный и умиротворяющий, как голос матери.

Николай Рославец (1881–1944)

Ноктюрн для скрипки и фортепиано

1935

Яркий и самобытный композитор, Николай Рославец в советские годы стал одним из основателей Ассоциации современной музыки (1924–1931). Смелый новатор, в своих экспериментах — параллельно с додекафонией Арнольда Шёнберга и поисками позднего периода Александра Скрябина — Рославец искал не только выход за пределы классико-романтической тональности, но и пути «новой организации звука». Это стремление опередить свое время и постичь неизвестное в поисках нового языка откликается в словах художника Николая Витинга: «Я сделал для себя великое открытие: непознаваемость — основа основ всего. Там, где нет непознаваемости, нет жизни».

Рославец ставил опыты в области тембровой композиции и изобрел собственную систему «синтетаккордов». Ноктюрн для скрипки и фортепиано раскрывает другую, экспрессивную сторону его дарования: это пронизанная чувственностью ночная песнь.

Владимир Дешевов (1889–1955)

«Экзотическая сюита» для гобоя, скрипки, виолончели и фортепиано, соч. 13

1926

В 1926 году музыкальный конструктивист Владимир Дешевов написал пьесу, которая прославила его на весь мир: это был фрагмент музыки к производственному спектаклю «Рельсы», оформленный в самостоятельный опус. Виртуозная и экспрессивная, эта вещь быстро попала в репертуар пианистов. Один из крупнейших французских композиторов Дариус Мийо писал о Дешевове так: «Настоящая гениальность, совершенно чуждый академизму подход к искусству…»

В том же 1926-м Дешевов работал над музыкой к спектаклю «Сэди Томпсон» по рассказу Сомерсета Моэма «Дождь». Здесь проявилась другая тема, волновавшая в те годы композиторов-современников, — магия Востока. Две части «Экзотической сюиты», которая возникла на основе музыки к спектаклю, как два полюса: ориентальная вязь «Острова Паго-Паго» погружает слушателя в медитативное состояние, а затем сменяется буйством ритуального танца «Свадьбы». Это сочетание разных типов погружения в недра подсознания — от символистского растворения во времени к яркому модернистскому ритму — волновали и художницу Нину Симонович-Ефимову, которая много размышляла в своих заметках о природе творчества.

Сергей Прокофьев (1891–1953)

Марш из оперы «Любовь к трем апельсинам»

1919

Хотя комическая опера Прокофьева была написана в США, идея ее создания возникла еще в России и была подсказана режиссером Всеволодом Мейерхольдом. «А здорово! — писал Прокофьев. — Из этого можно кой-что сделать, только предварительно переделать сюжет совсем наново. Музыка — ясная, живая и по возможности, простая». Ясная, живая, хотя и не всегда простая, но приподнятая, проникнутая острым юмором, изобретательная, остроумная, — музыка Прокофьева вывела эту оперу в статус одной из самых значительных и часто исполняемых партитур ХХ века. Отдельные фрагменты стали настоящими хитами, в их числе — и упоительный в своей театральности марш. «Написать в наше время такой марш, который выделился бы своей оригинальностью и свежестью <…> — это значит быть действительно одаренным, всем рáвно дорогим и понятным композитором», — писал музыковед Борис Асафьев.

Ровесник Прокофьева, основатель группы «13» художник Владимир Милашевский был близок ему по темпераменту. Выступая за живое, свободное письмо, он стремился передать динамику жизни 1920-30-х годов и рисовать «в темпе натуры» — но опирался на театральную, острохарактерную графику Александра Бенуа и Мстислава Добужинского и искусство новейших европейских мастеров.

Сергей Рахманинов (1873–1943)

Концерт для фортепиано с оркестром № 2 до минор, соч. 18, III часть

1901

Второй фортепианный концерт, одно из самых известных сочинений Рахманинова, появился как результат выхода из затяжного кризиса, вызванного провалом Первой симфонии. «Каждый раз с первого же колокольного удара чувствуешь, как во весь свой рост подымается Россия», — писал о начале сочинения композитор Николай Метнер. Полная драматизма, даже трагедийности первая часть сменяется проникновенной поэтичностью второй, а финал, возвращаясь к образам первой части, все же наполняется светом, романтическим восторгом, пленительностью чувства и вместе с этим — самой жизнью.

Рахманинов был вынужден эмигрировать сразу после революции. Разлуку с родиной он переживал очень остро: композитор, до тех пор трудившийся крайне интенсивно, замолчал почти на десять лет, не желая встраиваться в русло европейской моды на авангард. В этом смысле позиция композитора совпадала с мыслями художницы Антонины Софроновой: «Одержимость, внутренне ничем неистребимая потребность выражения себя в искусстве и понимание специфичности языка своего искусства — признаки настоящего художника. Надо безоговорочно доверять себе, своему вкусу и пониманию, а остальное всё послать к чёрту».

Леонид Половинкин (1894–1949)

Постлюдия № 5 из цикла «24 постлюдии»

1938

Композитор Леонид Половинкин в своем творчестве был весьма многогранен: он не только сочинял музыку, но преподавал в консерватории, занимался наукой, дирижировал, выступал как музыкальный руководитель оперных и театральных постановок.

В своей композиторской деятельности он, как многие его коллеги — Александр Мосолов, Владимир Дешевов, Николай Рославец, — был вынужден идти на компромиссы. Новаторство — а Половинкин тоже прошел через увлечение музыкальным конструктивизмом и поиски нового языка — подвергалось обструкции, приходилось искать другие пути для творчества, а иногда и для выживания. Для Половинкина выходом стало преподавание, работа с детской аудиторией и дирижирование.

Но и в 1930-х композитор находил возможность для эксперимента. Уже в зрелом возрасте он написал цикл «24 постлюдии» как антитезу традиционным циклам прелюдий Шопена и Скрябина — и стал открывателем этого жанра. В этих миниатюрах композитор пытался «передать завершение определенного человеческого состояния». Пятая постлюдия написана в духе Dance Macabre: на основе мазурки Половинкин создает угрожающий, темный образ.

Всеволод Задерацкий (1891–1953)

Камерная симфония

1940

Судьба композитора Всеволода Задерацкого была страшной и несправедливой. Выпускник Московской консерватории по трем специальностям, музыкальный наставник цесаревича Алексея, он прошел Первую мировую и Гражданскую войны, дважды был арестован (во время первого ареста были уничтожены все его партитуры), отправлен на Колыму «без права переписки» — и забыт. Восстановлению имени композитора, возрождению его наследия посвятил свою жизнь его сын, музыковед Всеволод Всеволодович Задерацкий.

Камерную симфонию композитор написал сразу после освобождения — к декаде советской музыки и эстрады. Госзаказ требовал от композитора оптимистичного, плакатного высказывания — и запрос был выполнен, хотя в музыку вплелась ирония: образы симфонии получились выпуклыми, рельефными, вплоть до изображения конной скачки в финале. От композитора требовалось немало мужества, чтобы, пройдя ужасы Севвостлага, написать такую жизнеутверждающую музыку. Сын Задерацкого назовет этот опус «соц-арт в багровых тонах».

Иоганн Себастьян Бах (1685–1750)

Концерт для гобоя и скрипки с оркестром ре минор, BWV 1060R

1736

«У меня было такое чувство, будто вечная Гармония беседовала сама с собой, как это было, вероятно, в груди Господа перед сотворением мира. Так же волновалась моя смятенная душа, я чувствовал, что у меня нет ни ушей, ни глаз, ни других органов чувств, да в них и не было необходимости», — писал Гёте после того, как услышал музыку Баха. Гениальный композитор, исключительный мастер полифонического письма, приняв всё, что создала музыкальная культура, поднял каждое ее завоевание на недосягаемую высоту.

Как «Витрувианский человек» Леонардо да Винчи — «мера всех вещей», так и музыка Баха — самое совершенное из всех творений, музыкальный идеал.

Узбекская народная музыка для дутара

Звуковой мир Центральной Азии колоритен. Богатая орнаментика, нетемперированный строй, иное, чем в западной культуре, течение времени, национальные инструменты с их непривычными тембрами, ритуальные, церемониальные действа с участием музыки, —мир музыкальной культуры Востока, как и многие неевропейские культуры, стал источником вдохновения для искусства ХХ века. Дутар — щипковый инструмент с двумя струнами — сегодня используется как концертный инструмент. Прежде он служил средневековым пастухам, а затем стал неотъемлемой частью искусства бахши, народного певца.